Затем была произведена перепись граждан. Вместо 320 тысяч человек, насчитывавшихся прежде, теперь оказалось налицо всего 150 тысяч. Такой урон принесли гражданские войны, столь значительную часть римского народа они истребили – и это еще не принимая в расчет бедствий, постигших остальную Италию и провинции!
После этого Цезарь был избран в четвертый раз консулом и затем отправился с войсками в Испанию против сыновей Помпея, которые, несмотря на свою молодость, собрали удивительно большую армию и проявили необходимую для полководцев отвагу, так что поставили Цезаря в крайне опасное положение. Большое сражение произошло около города Мунды (около совр. Кордовы). Цезарь, видя, что неприятель теснит его войско, которое сопротивляется слабо, закричал, пробегая сквозь ряды воинов, что если у них уже нет стыда и совести, то пусть они возьмут и выдадут его этим мальчишкам.
Осилить неприятелей Цезарю удалось лишь с большим трудом. Противник потерял свыше 30 тысяч человек; у Цезаря же пала тысяча самых лучших воинов. После сражения Цезарь сказал своим друзьям, что он часто сражался за победу, теперь же впервые сражался за жизнь.
Эта война была последней, которую вел Цезарь. Триумф по случаю этой победы (отпразднованный в октябре 45 г. до н. э.), как ничто другое, огорчил римлян. Не к лицу Цезарю было справлять триумф над несчастиями отечества, гордиться тем, чему оправданием пред богами и людьми могла служить одна лишь необходимость. Ведь Цезарь победил не чужеземных вождей и не варварских царей, но уничтожил детей и род человека, знаменитейшего среди римлян, попавшего в несчастье. К тому же сам Цезарь прежде ни через посланцев, ни письменно не сообщал о своих победах в гражданских войнах, но стыдился такой славы.
Однако, склонившись перед счастливой судьбой этого человека и позволив надеть на себя узду, римляне считали, что единоличная власть есть отдых от гражданских войн и прочих бедствий. Они выбрали его диктатором пожизненно. Эта несменяемость в соединении с неограниченным единовластием была явным беззаконием.
По предложению Цицерона сенат удостоил Цезаря почестей, которые еще оставались в пределах человеческого величия, но другие сенаторы наперебой предлагали почести чрезмерные, неуместность которых привела к тому, что он сделался неприятен и ненавистен даже самым благонамеренным людям. Его ненавистники, как думают, не меньше его льстецов помогали принимать эти решения, чтобы было как можно больше предлогов к недовольству и чтобы их обвинения казались вполне обоснованными.
В остальном же Цезарь по окончании гражданских войн вел себя безупречно. Было даже постановлено – и, как думают, с полным основанием – посвятить ему храм Милосердия в знак благодарности за его человеколюбие. Действительно, он простил многих, выступавших против него с оружием в руках, а некоторым, как, например, Бруту и Кассию, предоставил почетные должности: оба они стали преторами. Цезарь не допустил, чтобы статуи Помпея валялись сброшенными с пьедесталов, но велел поставить их на прежние места. По этому поводу Цицерон сказал, что Цезарь, восстановив статуи Помпея, упрочил свои собственные.
Друзья Цезаря просили, чтобы он окружил себя телохранителями, и многие предлагали свои услуги. Цезарь не согласился, заявив, что, по его мнению, лучше один раз умереть, чем постоянно ожидать смерти. Видя в расположении к себе самую лучшую и надежную охрану и добиваясь такого расположения, он снова прибег к угощениям и хлебным раздачам для народа; для воинов он основывал колонии и наделял их землей. Что касается знати, то одним он обещал должности консулов и преторов, других прельщал иными должностями и почестями, стремясь к тому, чтобы властвовать над людьми, которые ему подчиняются добровольно.
Рим. Курия Юлия
Многочисленные успехи не были для деятельной натуры Цезаря основанием спокойно наслаждаться плодами трудов своих. Напротив, как бы воспламеняя и подстрекая его, они порождали планы еще более великих свершений в будущем и стремление к новой славе, как будто достигнутая его не удовлетворяла. Это было некое соревнование с самим собою, словно с соперником, и стремление будущими подвигами превзойти то, что уже было совершено. Он готовился к войне с парфянами (в Месопотамии), а после покорения их имел намерение, пройдя вдоль южного побережья Каспийского моря и Кавказа, обойти Понт (Черное море) и вторгнуться в Скифию (Северное Причерноморье), затем напасть на Германию и граничащие с ней страны и вернуться в Италию через Галлию (совр. Франция), сомкнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон империя была окружена водными просторами» (Плут. Цез. LV – LVIII).
Но этим грандиозным и едва ли реальным планам не суждено было свершиться. В 44 г. до н. э. 15 марта (этот день у римлян назывался мартовские иды, или иды марта) Цезарь был убит группой республиканцев. Ее возглавляли Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин, те самые приверженцы Помпея, которых он простил.
Злосчастные иды марта в истории приобрели нарицательный смысл как роковой день:
«Многие говорят, что какой-то гадатель предсказал Цезарю, что в иды марта ему следует остерегаться большой опасности. Когда наступил этот день, Цезарь, отправляясь в сенат, поздоровался с предсказателем и шутя сказал ему: «А ведь мартовские иды наступили!» – на что тот спокойно ответил: «Да, наступили, но не прошли!» (Плут. Цез. LXIII).
В этот день заседание сената происходило в курии Помпея, в прекрасном здании, которое построил Помпеи и где стояла его статуя.
«При появлении Цезаря сенаторы в знак уважения встали со своих мест. Заговорщики же, возглавляемые Брутом, разделились на две группы: одни стали позади кресла Цезаря, а другие вышли навстречу вместе с Туллием Цимбром просить за его изгнанного брата; с этими просьбами заговорщики проводили Цезаря до самого кресла.
Цезарь, сев в кресло, отклонил их просьбы, а когда заговорщики подступили к нему с еще более настойчивыми просьбами, он выразил им свое неудовольствие. Тогда Туллий схватил обеими руками тогу Цезаря (тога – пышная национальная римская одежда) и начал стаскивать ее с шеи, что было знаком к нападению. Народный трибун Публий Сервилий Каска первым нанес удар мечом в затылок; рана эта, однако, была неглубока и несмертельна. Цезарь, обернувшись, схватил и удержал меч. Почти одновременно оба закричали: раненый Цезарь по-латыни: «Негодяй Каска, что ты делаешь?», а Каска по-гречески, обращаясь к своему брату – «Брат, помоги!»
Не посвященные в заговор сенаторы, пораженные страхом, не смели ни бежать, ни защищать Цезаря, ни даже кричать.
Все заговорщики, готовые к убийству, с обнаженными мечами обступили Цезаря: куда бы он ни обращал взор, он, подобно дикому зверю, окруженному охотниками, встречал удары мечей, направленные ему в лицо и в глаза, так как у заговорщиков было условлено, что они все примут участие в убийстве и как бы отведают жертвенной крови. Поэтому и Брут нанес Цезарю удар в пах. Отбиваясь от убийц, Цезарь метался и кричал, но, увидев Брута с обнаженным мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары.
Либо сами убийцы оттолкнули тело Цезаря к пьедесталу, на котором стояла статуя Помпея, либо оно там оказалось случайно. Пьедестал был сильно забрызган кровью. Можно было подумать, что сам Помпеи явился для отмщения своему врагу, распростертому у его ног.
Цезарь получил двадцать три раны. Многие заговорщики переранили друг друга, направляя столько ударов в одну жертву. После убийства Цезаря Брут выступил вперед, как бы желая что-то сказать о том, что было совершено.
Но сенаторы, не выдержав, бросились бежать, сея в народе смятение и непреодолимый страх. Одни запирали дома, другие бросали без присмотра свои меняльные лавки и торговые помещения; многие бежали к месту убийства, чтобы взглянуть на случившееся, другие бежали оттуда, уже насмотревшись.